![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Метро 2033
Nov. 18th, 2019 11:00 amВ осеннем лагере предложили сделать разговор про книжки. Решали всё достаточно второпях, книгу выбирали по критерию «чтобы и подростки тоже могли хотя бы немного поучаствовать», в итоге остановились на %subj%. Она у меня уже какое-то время крутилась около списков на прочитать — книга шумная, но больше никаких других поводов читать её у меня не было. А тут для лагеря — это аргумент!
Первая реакция на книгу: хорошее подростковое фентези на «нашем» московско-советском фоне, но не более того. С таким настроением в разговоре о книгах участвовать сложно, поэтому я начал активно искать, что ещё можно сказать по поводу этой книги.
Сначала форма. Это типичный роман-путешествие, несколько первых глав меня не отпускали параллели с «Властелином колец»: сидит на периферийной локации герой, неприметная личность, которой рассказывают ужасы большого мира. Затем к герою приходит именитый персонаж и выдаёт ему совершенно непроходимый квест. Ну а дальше — надо, значит надо — герой идёт, продираясь через трудности и ужасаясь каждому своему последующему шагу.
Во время обсуждения М. отметила, что книга как будто (или даже без «как будто») писалась для того, чтобы на её мире ставились ролевые игры, писались компьютерные игрушки и т.п. Стандартный набор персонажей, карикатурные характеры на фоне и т.д. Сам бы я не заметил, но после её замечания это становится очевидным.
А ещё у меня в этом месте всплыла ещё одна параллель с Толкиеном — того регулярно ругают за отсутствие женских персонажей в книгах (максимум эльфийские принцессы, а так роль женщины — ждать, когда придёт спаситель-мужчина). Так и в «Метро»: есть какая-то мама в воспоминаниях героя, есть пара эпизодических проституток, а так — плачущие в ожидании помощи девочки.
Затем реализм. С одной стороны, глупо предъявлять постапокалиптическому фентези претензии в отсутствии реализма. С другой, профессиональную деформацию никуда не засунешь — лично меня поразила скорость, с которой на страницах книги умирали жители Метро. Так и представляется легендарный счётчик трупов из «Горячих голов». Аналогично, Анечка отметила экономику мира, в которой единственной валютой служат постоянно расходуемые и не производящиеся патроны. Но всё это годится, чтобы похихикать над автором, на серьёзную критику книги не хватает (хотя, судя по нашему обсуждению книги, эти ляпы вполне могут испортить людям удовольствие от прочтения всего остального).
Мне очень понравился набор московско-советских мифов. Автор явно со смаком обыгрывает все значимые места города: само метро, Кремль, Ботанический сад и ВДНХ, Библиотека имени Ленина и Ленинские горы. Я с детства буквально бредил этими местами, даже не живя в Москве.
Одновременно есть современные социологические мифы: кавказцы и ненавидящие их фашисты; сидящая где-то в тени интеллигенция, которая одна знает способные спасти человечество секреты; непобедимые сталкеры, супер-солдаты — штучный товар, смерть каждого из которых оплакивается не одну главу.
И Ганза — зажравшаяся посреди всеобщего умирания часть общества, пир во время чумы. В котором я сначала увидел родную Европу глазами из России. А потом всё-таки Москву — вот это ощущение полного права быть лучше окружающих по одному только факту рождения. Понаехали...
Общий смысл книги лично мне понравился. Длинное приключение героя — это просто фон (Б. во время обсуждения говорил, что это приключение не выглядит цельным, что как минимум «до Полиса» и «после Полиса» можно было разбить на две разные книги — но как по мне, блуждание героя и не должно выглядеть логичным и заранее продуманным). Фон, готовящий читателя к паре последних страниц. На которых задаётся ровно два вопроса: «Что мы будем делать, когда осознаем, что не являемся больше венцом эволюции?» и «Как можно позволить себе право на ошибку?»
1. Что мы будем делать, когда осознаем, что не являемся больше венцом эволюции?
Этот вопрос, во-первых, показывает ограниченность современной моды на отказ человека от титула «венца творения» — достаточно представить себе, что на земле появилось другое животное, которое превосходит нас по разуму, чтобы понять, что по отношению к этому животному мы будем вести себя не так же, как сейчас ведём по отношению к собачкам и дельфинчикам. А во-вторых, он поднимает одну из моих любимых тем «свой — чужой». Пока мы (люди) считаем себя венцом творения, очень легко быть не расистом и интернационалистом. Можно говорить, что мы не на стороне «своих», а на стороне разума / прогресса / подставить нужное слово. А в книге герой понимает, что перед ним высшее существо, и человечеству придётся либо подчиниться и исчезнуть, либо отбросить вот эту красивую картинку «мы за разум» и начать защищаться. На выживание. Именно в логике «свои-чужие». Которую читатель всю жизнь (предположим) считал недостойным проявлением расизма / национализма / фашизма. Отличный вопрос. В книге автор обрисовал утопическую мысль симбиоза и взаимовыгодного сотрудничества, но даже в рамках книги он не решился развивать эту тему, случайно уничтожив «чужих».
2. Как можно позволить себе право на ошибку?
Собственно, уничтожение соперников произошло в тот же момент, когда герой понял их благие намерения и, условно говоря, нажал на кнопку «Del». И вот эта ситуация тоже прекрасна — насколько он / мы все имеем право приниимать решения, не будучи уверенными в их последствиях. В такой постановке вопрос звучит по-идиотски — ну конечно же, у нас никогда не будет полной информации, всегда будет шанс ошибиться. Но если немного переформулировать этот же вопрос, спрятать его банальность — мы увидим те самые вопросы, которыми люди на полном серьёзе оперируют в современной политике. «Вы что, хотите, чтобы было как на Украине?» / «Это те же люди, которые принесли демократию в Ирак и Ливию?» / «Вам разве не страшно делать прививки собственным детям?» (в этом месте всем должно показаться, что примеры хорошие, кроме одного, по которому у них есть особенное мнение...)
То есть, понятно, что требование гарантии отсутствия негативных последствий должно полностью парализовать любое действие. Но это если формулировать чётко и ясно. А если вытянуть одно из когда-либо наблюдавшихся негативных последствий, то его, оказывается, можно предъявлять в споре. Особенно, если забыть о симметрии «действие / бездействие» (точно так же можно найти примеры бездействия, которые привели к катастрофическим последствиям — для простоты возьмём гипотетическую Северную Корею). И наоборот, асимметрия того же «действия / бездействия» (психологически людям гораздо проще принять последствия их бездействия, чем последствия их действий). Но тема прекрасная. Не только как принимать решения, но и как жить потом, зная об их последствиях?
В этот момент у меня, конечно же, руки чесались говорить после каждой фразы «но Стругацкие всё равно обо всём этом написали полвека назад, и получилось у них гораздо лучше» — но это не вписывалось в концепцию нашей мастерской в лагере. Молчал изо всех сил :-)
Зато в этот момент обнаружилось, что автор в какой-то момент приписал книге эпилог (у меня его не было). Про него мы толком не успели поговорить, но, насколько я понял, были люди, которым этот эпилог показался «ещё одним авторским разворотом на 180°». Мне же наоборот, показалось, что автору захотелось ещё раз разжевать вот этот вопрос, который я назвал вторым. Вдруг кто-то не понял с первого раза...
Зацепился (после недавнего разговора с![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
igparis) за имя собаки у подземных революционеров. Пёс Карацупа назван в честь советского пограничника, задержавшего 300+ нарушителей советской границы и уничтожившего 100+ из них. И если в советские времена ещё можно было поверить, что всё это были шпионы и диверсанты, пытавшиеся пробраться на нашу Родину, то сейчас почему-то больше верится, что подавляющее большинство этих нарушителей пытались свалить из страны.
А ещё просто прекрасное наблюдение, что все без исключения советские граждане наизусть знали (и знают до сих пор!) слова «Вставай, страна огромная...» — но только слова первого куплета. Лично у меня слова второго куплета вызвали некоторое недоумение — я совершенно уверен, что никогда их не слышал.
А ещё, походя, автор хорошо переформулировал — вылетело из головы, чья это была цитата... Монтень, что ли? — о том, что он искренний христианин, но только потому, что родился в христианской семье и в христианской стране. В книге герой проходится по невозможности выбрать для себя религию, когда перед тобой их несколько, взаимоисключающих, но не способных ни доказать собственную правоту, ни опровергнуть соперника. Как мне кажется, выбор в такой ситуации возможен либо по окружающей тебя культуре (все вокруг православные? ну, значит и я православный...), либо по какому-то совсем уж исключительному событию, вроде откровения. Да и то — могло ли Паскалю прийти буддистское откровение? С точки зрения искренне верующего буддиста — конечно, Будда может явиться кому угодно. С точки же зрения махрового атеиста, видящего в религиозных откровениях локальные отклонения в работе мозга, интерпретация откровения всё равно будет навязана окружающей человека культурой. Примерно как сон — нам снятся осколки того, что мы видели в сознании, а не что-то принципиально новое, отсутствующее в нашем личном мире.
Хорошая мастерская получилась!
Первая реакция на книгу: хорошее подростковое фентези на «нашем» московско-советском фоне, но не более того. С таким настроением в разговоре о книгах участвовать сложно, поэтому я начал активно искать, что ещё можно сказать по поводу этой книги.
Сначала форма. Это типичный роман-путешествие, несколько первых глав меня не отпускали параллели с «Властелином колец»: сидит на периферийной локации герой, неприметная личность, которой рассказывают ужасы большого мира. Затем к герою приходит именитый персонаж и выдаёт ему совершенно непроходимый квест. Ну а дальше — надо, значит надо — герой идёт, продираясь через трудности и ужасаясь каждому своему последующему шагу.
Во время обсуждения М. отметила, что книга как будто (или даже без «как будто») писалась для того, чтобы на её мире ставились ролевые игры, писались компьютерные игрушки и т.п. Стандартный набор персонажей, карикатурные характеры на фоне и т.д. Сам бы я не заметил, но после её замечания это становится очевидным.
А ещё у меня в этом месте всплыла ещё одна параллель с Толкиеном — того регулярно ругают за отсутствие женских персонажей в книгах (максимум эльфийские принцессы, а так роль женщины — ждать, когда придёт спаситель-мужчина). Так и в «Метро»: есть какая-то мама в воспоминаниях героя, есть пара эпизодических проституток, а так — плачущие в ожидании помощи девочки.
Затем реализм. С одной стороны, глупо предъявлять постапокалиптическому фентези претензии в отсутствии реализма. С другой, профессиональную деформацию никуда не засунешь — лично меня поразила скорость, с которой на страницах книги умирали жители Метро. Так и представляется легендарный счётчик трупов из «Горячих голов». Аналогично, Анечка отметила экономику мира, в которой единственной валютой служат постоянно расходуемые и не производящиеся патроны. Но всё это годится, чтобы похихикать над автором, на серьёзную критику книги не хватает (хотя, судя по нашему обсуждению книги, эти ляпы вполне могут испортить людям удовольствие от прочтения всего остального).
Мне очень понравился набор московско-советских мифов. Автор явно со смаком обыгрывает все значимые места города: само метро, Кремль, Ботанический сад и ВДНХ, Библиотека имени Ленина и Ленинские горы. Я с детства буквально бредил этими местами, даже не живя в Москве.
Одновременно есть современные социологические мифы: кавказцы и ненавидящие их фашисты; сидящая где-то в тени интеллигенция, которая одна знает способные спасти человечество секреты; непобедимые сталкеры, супер-солдаты — штучный товар, смерть каждого из которых оплакивается не одну главу.
И Ганза — зажравшаяся посреди всеобщего умирания часть общества, пир во время чумы. В котором я сначала увидел родную Европу глазами из России. А потом всё-таки Москву — вот это ощущение полного права быть лучше окружающих по одному только факту рождения. Понаехали...
Общий смысл книги лично мне понравился. Длинное приключение героя — это просто фон (Б. во время обсуждения говорил, что это приключение не выглядит цельным, что как минимум «до Полиса» и «после Полиса» можно было разбить на две разные книги — но как по мне, блуждание героя и не должно выглядеть логичным и заранее продуманным). Фон, готовящий читателя к паре последних страниц. На которых задаётся ровно два вопроса: «Что мы будем делать, когда осознаем, что не являемся больше венцом эволюции?» и «Как можно позволить себе право на ошибку?»
1. Что мы будем делать, когда осознаем, что не являемся больше венцом эволюции?
Этот вопрос, во-первых, показывает ограниченность современной моды на отказ человека от титула «венца творения» — достаточно представить себе, что на земле появилось другое животное, которое превосходит нас по разуму, чтобы понять, что по отношению к этому животному мы будем вести себя не так же, как сейчас ведём по отношению к собачкам и дельфинчикам. А во-вторых, он поднимает одну из моих любимых тем «свой — чужой». Пока мы (люди) считаем себя венцом творения, очень легко быть не расистом и интернационалистом. Можно говорить, что мы не на стороне «своих», а на стороне разума / прогресса / подставить нужное слово. А в книге герой понимает, что перед ним высшее существо, и человечеству придётся либо подчиниться и исчезнуть, либо отбросить вот эту красивую картинку «мы за разум» и начать защищаться. На выживание. Именно в логике «свои-чужие». Которую читатель всю жизнь (предположим) считал недостойным проявлением расизма / национализма / фашизма. Отличный вопрос. В книге автор обрисовал утопическую мысль симбиоза и взаимовыгодного сотрудничества, но даже в рамках книги он не решился развивать эту тему, случайно уничтожив «чужих».
2. Как можно позволить себе право на ошибку?
Собственно, уничтожение соперников произошло в тот же момент, когда герой понял их благие намерения и, условно говоря, нажал на кнопку «Del». И вот эта ситуация тоже прекрасна — насколько он / мы все имеем право приниимать решения, не будучи уверенными в их последствиях. В такой постановке вопрос звучит по-идиотски — ну конечно же, у нас никогда не будет полной информации, всегда будет шанс ошибиться. Но если немного переформулировать этот же вопрос, спрятать его банальность — мы увидим те самые вопросы, которыми люди на полном серьёзе оперируют в современной политике. «Вы что, хотите, чтобы было как на Украине?» / «Это те же люди, которые принесли демократию в Ирак и Ливию?» / «Вам разве не страшно делать прививки собственным детям?» (в этом месте всем должно показаться, что примеры хорошие, кроме одного, по которому у них есть особенное мнение...)
То есть, понятно, что требование гарантии отсутствия негативных последствий должно полностью парализовать любое действие. Но это если формулировать чётко и ясно. А если вытянуть одно из когда-либо наблюдавшихся негативных последствий, то его, оказывается, можно предъявлять в споре. Особенно, если забыть о симметрии «действие / бездействие» (точно так же можно найти примеры бездействия, которые привели к катастрофическим последствиям — для простоты возьмём гипотетическую Северную Корею). И наоборот, асимметрия того же «действия / бездействия» (психологически людям гораздо проще принять последствия их бездействия, чем последствия их действий). Но тема прекрасная. Не только как принимать решения, но и как жить потом, зная об их последствиях?
В этот момент у меня, конечно же, руки чесались говорить после каждой фразы «но Стругацкие всё равно обо всём этом написали полвека назад, и получилось у них гораздо лучше» — но это не вписывалось в концепцию нашей мастерской в лагере. Молчал изо всех сил :-)
Зато в этот момент обнаружилось, что автор в какой-то момент приписал книге эпилог (у меня его не было). Про него мы толком не успели поговорить, но, насколько я понял, были люди, которым этот эпилог показался «ещё одним авторским разворотом на 180°». Мне же наоборот, показалось, что автору захотелось ещё раз разжевать вот этот вопрос, который я назвал вторым. Вдруг кто-то не понял с первого раза...
Зацепился (после недавнего разговора с
igparis) за имя собаки у подземных революционеров. Пёс Карацупа назван в честь советского пограничника, задержавшего 300+ нарушителей советской границы и уничтожившего 100+ из них. И если в советские времена ещё можно было поверить, что всё это были шпионы и диверсанты, пытавшиеся пробраться на нашу Родину, то сейчас почему-то больше верится, что подавляющее большинство этих нарушителей пытались свалить из страны.А ещё просто прекрасное наблюдение, что все без исключения советские граждане наизусть знали (и знают до сих пор!) слова «Вставай, страна огромная...» — но только слова первого куплета. Лично у меня слова второго куплета вызвали некоторое недоумение — я совершенно уверен, что никогда их не слышал.
А ещё, походя, автор хорошо переформулировал — вылетело из головы, чья это была цитата... Монтень, что ли? — о том, что он искренний христианин, но только потому, что родился в христианской семье и в христианской стране. В книге герой проходится по невозможности выбрать для себя религию, когда перед тобой их несколько, взаимоисключающих, но не способных ни доказать собственную правоту, ни опровергнуть соперника. Как мне кажется, выбор в такой ситуации возможен либо по окружающей тебя культуре (все вокруг православные? ну, значит и я православный...), либо по какому-то совсем уж исключительному событию, вроде откровения. Да и то — могло ли Паскалю прийти буддистское откровение? С точки зрения искренне верующего буддиста — конечно, Будда может явиться кому угодно. С точки же зрения махрового атеиста, видящего в религиозных откровениях локальные отклонения в работе мозга, интерпретация откровения всё равно будет навязана окружающей человека культурой. Примерно как сон — нам снятся осколки того, что мы видели в сознании, а не что-то принципиально новое, отсутствующее в нашем личном мире.
Хорошая мастерская получилась!
