It's all in your mind

Книга 1919 года — Петербургские дневники Зинаиды Гиппиус (лекция Быкова). Я не смог найти историю этих дневников, а было бы интересно — что-то упоминает прямо в тексте сама Гиппиус (вот здесь собраны все её дневники с комментариями), но этого явно мало. Серый блокнот, например, она вывезла из Советской России в кармане пальто — а всё остальное? И самое главное: где были самые интересные, с моей точки зрения, тетради, относящиеся к периоду после Октябрьской революции? Насколько я понял, они были изданы только в 1990 году в США, предыдущие издания (именно они находятся проще всего в интернете) останавливались осенью 1917 года.

В двух словах ощущение от книги — обязательное чтение для всех-всех-всех. В первую очередь, конечно, для нас, так или иначе рождённых в СССР. У Гиппиус постоянно тусил «весь Петербург», у неё действительно всегда была информация из первых рук, и если делать поправку на какие-то личные её отношения, то дневники вполне можно воспринимать как документальный текст. А её откровенную ненависть к большевикам лично я пытался компенсировать, читая параллельно «Тихий Дон» — те же события, с другой стороны.

Начало, впрочем, неприятное — у меня в голове регулярно всплывали кадры из 1993 года с «Россия, одумайся, ты одурела». То есть такой вот взгляд сверху вниз, я лучше вас всех знаю, как надо, а у вас временное помешательство, оно скоро пройдёт. Фон соответствующий: после Февральской революции и отречения Николая II Россия очень быстро сваливается в анархию (grave__digger, я в худшем смысле этого слова ;->). Очень сложно сейчас выделить главную причину — здесь и реальное отторжение монархии (надо всё-таки понимать, что Николай II был не самым лучшим царём в истории). И, конечно же, Первая мировая война — всем очень хотелось домой.
Так и победил популизм: все партии состязались с том, кто пообещает мир поскорее. Гиппиус описывает эсеров, обещающих мир только потому, что большевики его уже пообещали — все прекрасно понимают, что эти обещания голословные, но если их не делать, тебя просто никто не будет слушать.

---

С этим миром прекрасная история.
Во-первых, для Гиппиус очевидно, что Ленин и вся большевистская партия работает на Германию. И, читая её дневник, сложно найти другое правдоподобное объяснение фактам. Ну ладно, пломбированный вагон. Меня больше всего поразил приезд в декабре 1917 года в Петербург немецкой делегации для (Гиппиус цитирует большевистские газеты — интересно было бы почитать) «ознакомления с внутренним положением России» (напоминаю, что сепаратный мир был заключён только в марте 1918 года). Ужасное положение, когда про половину правительства ходят слухи, что они шпионы — генералы отказываются делать доклады перед этим правительством, открыто заявляя, что иначе завтра же их планы станут известны немцам.

Во-вторых, отличная история переговоров. Большевики в ноябре 1917 года приняли Декрет о мире, фактически прекратив войну. Немцы при этом войну, конечно же, не прекратили, продолжая практически беспрепятственно захватывать российские территории. Большевики предлагают немцам вариант «без аннексий и контрибуций» (грубо говоря — возвращаемся к первоначальным границам и забудем эту войну). На что немцы отвечают — с какой это стати? У вас ни армии, ни правительства, а наши войска уже подходят в Петербургу. И выдвигают свои условия.
Гиппиус в этот момент откровенно запасается попкорном, предвкушая, как большевики начнут объяснять народу, почему обещанный мир на практике вышел немного другим. Большевики отказываются от предложенного «позорного» мира, какое-то время пытаются поднять патриотическое движение, но после их обещаний никто уже воевать не намерен. И они снова посылают делегацию к немцам, чтобы принять их условия. На что немцы предсказуемо отвечают — эти условия уже устарели. И соглашаются подписать мирный договор, если его редакцию предложит Россия. Очень изощрённое издевательство над партнёром в переговорах, но когда у тебя на руках все козыри (и если ты не думаешь о последствиях), то почему бы и нет. А большевики при этом ждут с минуты на минуту революцию в Германии и откровенно говорят, что не собираются выполнять требований мира (ПСС, том 36, стр. 119-121 — и это официальное выступление перед съездом). Очень интересный покер был, конечно, не дай бог.

---

Очень интересно смотреть, как страна сдаётся большевикам практически без боя. Та же Гиппиус начинает с негодования, которое постепенно становится фигой в кармане (ожидая обыски она готовится сама всё показывать красноармейцам — пускай видят, раз им так интересно!), а потом и чистым проигрышем (голодный город, продажа драгоценностей на хлеб, поиски нищенских заработков на новую власть, бегство).

Очень частая (и всегда актуальная, похоже) тема сотрудничества с властью. Тебе всегда кажется, что ты можешь чем-то помочь — и очень скоро оказываешься по горло в дерьме. История Горького (очень интересно почитать его современные, не сильно идеализированные биографии): хороший писатель, воспевавший революцию, плевавшийся на узурпаторов-большевиков. Начинает развивать с ними культуру (если не я, то кто же?), помогает другим писателям «государственными заказами». И заканчивает зажравшейся номенклатурой, скупающей за бесценок антиквариат (только потому, что у него есть еда, он у кормушки). Угрожающей расстрелами всякому, кто позволит себе сделать ему замечание.

---

Ещё одна тема, кажется строго обратная предыдущей — насколько всё меняется постепенно. И что нам наше школьное советское образование показало как норму. Я из школьного курса запомнил: война, революция, белый террор, красный террор. То есть какие-нибудь расстрелы казались вполне себе нормой. Гиппиус же описывает, как большевики арестовали каких-то неугодных им людей, и как они не могут решиться их расстрелять. Как они сначала расстреливают какого-то «своего», чтобы снять этот запрет (только что сами в октябре 1917 года приняли), а потом уже расстрелять кого-то чужого. Как они устраивают «народный бунт» в тюрьме, во время которого убивают заключённых — затем суд над охраной, их самих сажают в тюрьму, через несколько месяцев не просто выпускают, а сразу же делают начальниками этой же тюрьмы. Потому что время прошло, и все уже привыкли, что расстреливать политических оппонентов — можно и нужно.

Такое ощущение, что большевики не до конца осознают собственную безнаказанность. Они каждый день пробуют сделать что-то большее — а им и это с рук сходит. Ну или это действительно постепенность, на первом расстреле народ повздыхает, а через неделю можно расстрелять уже 100 человек — народ привык. После убийства Урицкого просто сотнями расстреливались совершенно непричастные люди, взятые новой властью в заложники. И что? И ничего!
Вообще вот эта тема — постепенного морального сползания страны. Каждый день ты веришь, что это уже дно, а через неделю перечитываешь свои же строки — и ужасаешься тому, как в принципе неплохо всё было. Настолько всё стало ещё хуже.

Самое страшное в этом — это постепенность. Когда ты не знаешь, в какой момент нужно взять вещи и бежать. Одно дело, когда сегодня в городе ещё наши, а завтра будут враги — значит, сегодня же нужно бежать. И другое дело, если каждый день гаечка затягивается ещё на пол оборота.
На таких книгах, кстати, очень легко понять, боец ты или нет. Для меня, равно как и для Гиппиус, вариант «взять винтовку и идти сражаться с большевиками» — это не вариант. Наверное, именно поэтому я скорее буду голосовать за сильное государство — потому что я хочу, чтобы в такой момент полиция и армия пришли меня защищать. Хреновый из меня партизан.

Но сердце разрывается, когда читаешь про эту гаечку. В итоге Гиппиус с Мережковским решились бежать, когда стало уже поздно — большевики ввели «выездную визу» из Петрограда, да и бежать стало уже некуда. Вырвались они только в начале 1920 года, подписавшись на чтение курса лекция для красноармейцев, во время которого перешли через границу. Похоронены оба в Sainte-Geneviève-des-Bois...

---

Анархия в городе настолько запущенная, что представляешь себе Камбоджу. Кто угодно с оружием всегда прав. Если ты успеешь убежать, то тебе можно всё. Государство не работает от слова «совсем» — а значит и искать тебя не будут. В начале (сразу после Октябрьской революции) какие-то страшные истории о винных погребах: солдаты вламывались в чьи-то погреба, громили их, напивались — а наутро кого-то находили утонувшим в разлитом по полу вине. В конце же — насильственный вывоз людей на бессмысленные работы. Копание окопов там, где никаких врагов не предвидится. И даже сама охрана, выгнавшая на эту каторгу людей, не волнуется, что окоп не вырыт — как в том анекдоте: мне не важно, что будет сделано, мне нужно, чтобы ты задолбался. И Гиппиус — у которой к тому времени от голода и безнадёги уже язык заплетается даже на письме — очень правильно замечает, что вот эта бессмысленность, она убивает даже больше, чем просто физический труд.

---

А ещё интересна тема антисемитизма. В начале книги Гиппиус сама активно клеймит антисемитизм, погромы, ратует за «еврейский вопрос» (не более, чем за «женский» или «русский», но всё же) и пр. Где-то в середине книги проскакивают в первый раз «пятеро евреев в псевдонимах». А потом понеслось — революцию сделали евреи, большевики управляются жидами и т.д. и т.п.

И вообще видно, как со временем она грубеет, тупеет, черствеет. Не знал бы, что это — дневники, похвалил бы автора за такой прекрасный психологический роман, право!

---

И удивительно отсутствие Сталина. То есть, понятно, с одной стороны — откуда Гиппиус могла вообще знать о его существовании? Но воображение тут же рисует фанфик, в котором Сталин, верный революционер, с ужасом смотрит на бесчинство всех этих большевиков, и потом уже, придя к власти, аккуратно и эффективно устраняет их всех. Очищая идеалы революции. Уверенно ведя народ к победе коммунизма :-)

---

Обязательно надо читать книгу. Очень хочется, чтобы и родители прочитали, интересно с ними было бы поговорить на эту тему. Насколько это реально, конечно...

---

А в 1918 году — «Апокалипсис нашего времени» Розанова. Но эта книга у меня не пошла. Помимо знаменитого «Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три» — не цепляет. Очень много христианских отсылок, которые я тупо не понимаю. А то, что понимаю (рассуждения о науке), выглядит откровенно смешно. Бросил на половине.