It's all in your mind

Апрельская книга нашего клуба: «0,05. Доказательная медицина. От магии до поисков бессмертия» Петра Талантова. Мне кажется, это первая книга из всего списка, про которую есть статья в Википедии — аж даже странно, почему про другие книги никто не удосужился написать. Для меня это как минимум снимает вопрос, где брать картинку для иллюстрации этого поста :-)

Книга мне понравилась, в очередной раз подтверждая, что я люблю научпоп с историей совершенно незнакомой мне темы — в данном случае это про медицину. Как она постепенно развивалась от принятия на веру авторитетного мнения до требования проверки всего сказанного. Главы про современное состояние и про перспективы ближайшего будущего лично мне были не настолько же интересны. Вопросы типа: что такое «доказательство» в современной медицине, или о чём говорит факт регистрации лекарства — ещё куда ни шло. А про проблемы вопроизводимости экспериментов и общего доверия к научному сообществу — он всё правильно пишет, но я достаточно читал в Pour la Science, т.к. это касается не только медицины, это общие вопросы к современной науке.

И при этом автор пишет откровенно «с моей точки зрения». То есть, с одной стороны примат науки (ничему не верим, всё пытаемся доказать, все доказательства пытаемся опровергнуть), а с другой стороны — сложность мира, не дающая нам даже надежды, что мы когда-то сможем понять и объяснить всё (что не мешает нам постепенно «приближаться к бесконечности», продвигаясь в правильном для нас направлении). И это, конечно, подкупает — в итоге и автору веришь, и книга кажется умной и приятной. Так что да, книга мне понравилась, но я к ней небеспристрастен.

Во время обсуждения agavr критиковал даже не столько книгу, сколько позитивистскую точку зрения, которая подразумевает наличие конечного идеального результата, к которому нам надо «всего лишь» дойти. Словил себя на мысли, что да, Огюст Конт мне откровенно симпатичен (никак не попаду в его музей-квартиру в Париже, месяц назад в очередной раз там проводили день открытых дверей, и у меня снова не получилось вырваться). Но при этом книга совсем не про это, она о постепенном продвижении к бесконечности, причём заранее не определённой. После каждого усовершенствования системы мы оглядываемся вокруг в поисках ошибок текущей системы и пытаемся их исправить следующей версией. Исправляем не все, поэтому после исправления оглядываемся вокруг, ну и так далее. Итеративный процесс постоянного улучшения.
( Read more... )

Полное название «Война патриотизмов. Пропаганда и массовые настроения в России периода крушения империи». Это про позапрошлое крушение, про 1917 год. Но читать книгу было сложно из-за постоянных параллелей с нынешним (так и хочется сказать «крушением», но это ещё бабушка надвое сказала) состоянием. В начале это как-то даже радовало — надо же, и тут похоже, и тут можно аналогию провести, ну а тут просто как с совеременности списали. Но буквально на трети книги от этих мыслей накрывает какое-то такое удушающее ощущение ходьбы по кругу, что читать как-то уже и не хочется. Безысходность и бесперспективняк. Как искали 100 лет назад виноватых иностранцев, так и сейчас (цитата того времени с выражением «француз гадит» — позже это трансформируется в «англичанка гадит», ну а нынешняя форма звучит как «англо-саксы» и «наши так называемые западные партнёры»). Как обижались на неблагодарную Европу, не оценившую по достоинству подвига русского солдата-освободителя от Наполеона, так и теперь носятся с недостатком любви за освобождение от Гитлера. И понимаешь, что ещё через 100 лет будет ровно то же самое. С минимальными косметическими изменениями. Мозгов на то, чтобы думать, как из этого круга выйти, у меня не хватает. Исторических знаний, как с этим справлялись другие нации, тоже. Поэтому суть книги даже описывать не буду, ограничусь анекдотами, благо их там тоже полно.

Ещё одна критика книги — автор регулярно пишет, как будто он «знает истину». Ну, например, разбирает спор каких-то там персонажей по поводу того или иного термина. А потом делает заключение о том, как оно «на самом деле». Про то, какой именно «истинный смысл понятия „Родина“». У меня в подавляющем большинстве случаев мнение совпадает с авторским, но самоуверенность формы его подачи всё равно цепляет.

А вот что в книге прекрасно — это описание атмосферы, приведшей к мартовской революции. Я в 2017 году очень много читал про октябрьскую революцию, теперь описание мартовской очень органично дополнило чтиво того времени.
( Read more... )

Разобрал список прочитанных книг:

Кейт Аткинсон, «Преступления прошлого». От переизбытка non-fiction (наш книжный клуб прекрасен!) потянуло недавно на fiction. Это первый роман из серии, уже читаю второй. Мне нравится Аткинсон, мне нравятся детективы — чего ещё желать? Единственно, надо было сразу рисовать граф связей всех персонажей (их там много, мне сложно). С третьего тома постараюсь начать.

Луис Сашар, «Ямы». Это была книга осеннего лагеря-2023. Там мы устраивали книжный клуб, я даже подготовился, но прямо перед встречей оказалось, что дети предпочитают обсуждать с другими детьми, а не со взрослыми, поэтому я на встречу не попал. Хорошая, но детская книга, особенно по ценностям — героям в ней не страшно умереть, если они умирают, торжествуя над выжившими злодеями. В жизни, как мне кажется, людям умирать страшно, даже если они правы.

Стругацкие, «Пикник на обочине». Вечные ценности, хоть сто лет и не перечитывал.

Лили Кинг, «Эйфория» и Элизабет Гилберт, «Город женщин». Обе книги посоветовала Ю., обе книги хорошие, обе так или иначе о феминизме (как я его понимаю, и каким он мне нравится). В совершенно разных мирах — в одной книге этнографы копаются в Новой Гвинее, в другой действие происходит в Нью-Йорке.

Benoît Vitkine, «Donbass». Это тот самый репортёр Le Monde, который много лет уже работает в Москве. Оказывается, он ещё и книги пишет, причём первую книгу написал про Донбасс. Удивительная книга. С одной стороны, отстранённость — явно пишет иностранец. С другой, он явно в теме, и книга получилась едва ли не лучшим описанием того, как я помню / представляю родной регион. Возможно, именно потому, что написал иностранец — у него есть, конечно, какие-то личные предпочтения, но не настолько болезненные, чтобы они затмевали ему взгляд.
Отдельно интересно читать, когда ты знаешь будущее. Действие происходит в Авдеевке 2018 года (сюжет: стандартный детектив, на фоне фронта Украина — ДНР). Герои (вместе с автором книги) рассуждают о том, что тут будет дальше — а ты уже знаешь.
Примерно, как пересматривать Le Bureau des Légendes (мы с Анечкой в процессе), когда там герои рассуждают о будущем Сирии. Как оно будет после победы над ИГИЛом, после ухода Башара. А мы уже знаем :-)

«Аномалия», перечитал для Гамельна-2023, тоже попытался сделать книжный клуб, но это было полное фиаско, отбивающее всякое желание что бы то ни было делать дальше в этой области. Ограничусь лучше ролью читателя.
В этот раз заметил, что это очень французская книга. Франция там смешная, но это и есть Франция — уметь смеяться над собой. Как противопоставление Америке — мощной, серьёзной, с тупым но всемогущим президентом (роман написан при Трампе), с религиозными фанатиками, вездесущими адвокатами и т.п.
По этому поводу, кстати, замечаю у себя «антиамериканизм», но не в смысле «я ненавижу Америку», а «почему всем кажется, что в мире кроме них есть только Америка?» Ладно, когда сами американцы не представляют, что есть другие страны, и что там живут по-другому (в принципе, это и есть нормальное поведение, как мне кажется — не представлять, как может быть «по-другому»). Но когда «наши», прекрасно понимающие, что бывает по-другому, потому что они живут в одной стране (Россия или Украина), а по телевизору видят другую страну (обычно это Америка) — почему они не могут представить, что где два, там и три, там и тысяча? Почему на автомате идёт реакция «если у вас не как у нас — значит у вас как в Америке»?
И как же мне всё-таки нравится эта книга! Огромное количество приятно понятных отсылок (название главы «Встреча со вторым типом», когда один из героев встречает своего дубля по-французски звучит прямой цитатой названия фильма «Близкие контакты третьей степени»), и при этом такое ощущение, что ты понимаешь едва 10% от того, что туда положил автор. Читать и перечитывать!

Взял в библиотеке очередную книжку Амели Нотомб — с ней у меня ни разу не было промаха, проблема скорее в том, чтобы по обложке вспомнить, читал я это или нет (у неё на всех обложках её портреты, пусть и разные). Frappe-toi le cœur, книга 2017 год, раньше не читал. Отличная книга (я предвзят, у меня даже отдельный таг есть для Амели Нотомб). Название — цитата из Альфред де Мюссе, на последней странице обложки она приведена целиком: «frappe-toi le cœur, c’est là qu’est le génie» — вместе с именем цитируемого автора это выглядит рекламой книги Нотомб :-)

Мне очень нравится стиль Амели Нотомб: очень помпезный, вычурный, снобский, со множеством слов, которые никогда в жизни не то что на улице, в нормальной книге не встретишь. В этот раз захотелось проследить, насколько много встретится незнакомых мне слов. Начал записывать, потом смотреть в любимый исторический словарь Алана Рея, и в итоге это оказалось настолько интересно, что впредь, наверное, только так её книги и буду читать! Итак, список из этой книги:
( Read more... )

Matt Parker — это Stand-up Maths. Он когда-то давно рекламировал свою книжку, я пытался её купить в Канаде, но не нашёл — Анечка в итоге нашла в Англии. Это не так книга, которую нужно заказывать в интернете, и уж тем более покупать во Франции (смысла там немного, набор анекдотов), поэтому мне хотелось купить её в реальном мире, создать связь с англоязычной страной.

Я очень люблю чувство юмора Матта, поэтому и книга мне тоже понравилась, конечно же. Начиная с нумерации страниц: нумерация по убывающей, потом, после нуля, на который приходится конец книги, буфер переполняется, и благодарности с библиографией идут с номера 2³²-1. Индекс тоже «не как у людей» — обычно для каждого термина пишут номера страниц, где он упоминается, здесь так же, но номера не целые, а с дробной частью — уж не знаю, как именно он её определил (доля строк, доля слов, доля символов, доля смысла?).
( Read more... )

Книга декабря в нашем клубе. Ещё на стадии названия осознал, насколько тема климата стала такой же токсичной, как ковид или 11 сентября. Заранее понимаешь, что ты уже столько ереси видел на эту тему, что ты либо будешь читать подтверждение собственным верованиям, либо активно ставить под сомнения любые тезисы, идущие вразрез с твоими верованиями. А с таким настроем — зачем вообще читать?

Важный вопрос: что делать, когда какая-то тема становится токсичной? У тебя всегда, конечно, есть вариант потратить 100 лет на приобретение ещё одного профильного образования, после чего ты (теоретически) сам сможешь судить о ковиде или о климате — но в реальной жизни это, конечно, не вариант. В обычных темах достаточно познакомиться с доминирующим мнением специалистов — но в токсичных темах встаёт вопрос о том, кто специалист, а кто нет? Кому я готов верить? У кого достаточно авторитета, чтобы переломить мою сложившуюся точку зрения?

В частности и за это тоже я люблю наш книжный клуб, потому что без них я бы книгу на такую тему и с таким названием точно читать не стал бы. Примерно то же, что было с предыдущей книгой — тоже взрывоопасная тема, но всё же отбор книг в нашем клубе каждый раз позволяет надеяться, что там будет не просто срач à la «PC vs Mac», а что-то серьёзное и интересное.

В итоге книга прекрасная. Лично мне мешали разве что совершенно лишние, на мой взгляд, анекдоты (во французском смысле этого слова). Мало того, что они часто не в тему, так они ещё и регулярно сомнительны — стоило ли автору ради придания большей лёгкости чтения подставляться под такую «бесплатную» критику? Вроде этимологии «конских широт», которые так назвали нет, не потому, что там коней за борт выбрасывали (русская Википедия, впрочем, цитирует именно эту «народную» этимологию). Ну или совершенно левые отсылки к модной (последние сто лет) квантовой физике.
( Read more... )

Основная тема, конечно же, это освобождение крестьян. И метания власти: от необходимости реформ — до страха всё развалить.

Про освобождение крестьян мне понравилась неожиданная мысль, что это было в чистом виде нарушение частной собственности. Власти и так не хотели слишком ослаблять дворян, поэтому нашли следующий компромисс: крестьяне объявлялись свободными, земля оставалась за помещиками, эту землю помещики предоставляли крестьянам, за что те платили барщину или оброк. Всё это объявлялось «временным» — предполагалось, что в какой-то момент крестьяне выкупят у помещиков свои наделы. Государство фиксировало цену надела и предоставляло кредит на 80% этой стоимости, который предполагалось возместить за 49 лет. Общая сумма сделки была порядка 1 миллиарда рублей, из которых сразу же можно было вычесть 300 миллионов, уже полученных помещиками под залог своих земель (как если бы они вернули эти долги — большая часть из которых была откровенными висяками). Оставшиеся деньги напечатали облигациями, проценты по которым выплачивались из выплат по крестьянским кредитам. Прекрасная схема (я без сарказма), когда государство с одной стороны гарантирует работающий механизм, и при этом не только не несёт никаких финансовых рисков, а и наоборот, ликвидирует совсем уж казалось бы потерянные активы.

Ещё один интересный момент освобождения крестьян: земля предоставлялась не лично, а через общину. И выплаты кредита тоже шли общими. Такой колхоз до колхоза.

Большая часть помещиков в итоге всё равно проела полученные деньги, так и не привыкнув к мысли, что нужно идти работать. Дополнительную отсрочку дал Дворянский банк, который снова предложил заложить имение под 6% годовых. Потом даже снизили до 3,5%. Аж даже интересно, что было бы с помещиками, не будь революции 1917 года — понятно, что зачахли бы, но как именно бы выглядело это исчезновение целого класса?

Ещё один интересный фактор, несколько противоречащий предыдущему: население помещиков росло вчетверо быстрее, чем население страны. В основном из-за хорошего питания и ухода за младенцами. Плюс, в России не было «майората» — системы наследования всей земли старшим сыном. То есть, земля постоянно дробилась — до реформы 1861 года всего 20% помещиков жило только за счёт крепостных (без службы).

---

Вообще, это первый том, в котором ощущается близость истории. Освобождение крестьян — это 1861 год. 49 лет кредита — это в лучшем случае 1910. Скоро революция, которая хоть и была больше 100 лет назад, но ощущается как что-то «своё», существенно более близкое, чем всё, что было до неё.

Ну и уже видны какие-то связи между той политикой и современной. Мне очень сложно видеть связь каких-нибудь там современный русско-шведских отношений и Полтавской битвы. А в этом томе что ни прочтёшь — так и хочется провести аналогию с нынешней политикой и дипломатией.

Опять же, первое упоминание Донецка. Точнее, Юзовки и основавшего её Джона Хьюза (мы в школе учили вариант «Джон Джеймс Юз»). Собственно, город основан вокруг металлургического завода. А тот построен сначала для того, чтобы броню делать для пароходов. А потом переквалифицировался на более выгодные железнодорожные рельсы.

К слову о рельсах: за 1866-1876 годы в строительство железных было инвестировано полтора миллиарда рублей. За этот же срок экспорт и импорт выросли в 10 раз (рост внутреннего товарооборота оценить сложно, но Акунин пишет, что он был ещё выше). Наглядный пример, зачем нужна инфраструктура.

Отличная биография князя Хилкова, который в какой-то момент уехал в Америку, обычным рабочим строил там железную дорогу. Потом поработал слесарем в Англии. Потом вернулся в Россию, где тоже строил железные дороги. Герой прилагающегося к этому тому романа явно с него писан.

---

Во время Александра III закрутили назад гайки, раскрученные его отцом. В частности в вопросах демократизации образования: впятеро увеличили его стоимость, обязательные для поступления «справки о благонадёжности». Сделали обязательными студенческие мундиры (реально: запрет носить обычную одежду) — чтобы полиции было проще видеть, кто в толпе студент.

---

Акунин, к сожалению, ещё раз повторяет фейковую цитату про «Двух союзников России».

А в романе упоминает этимологию имени «Фома» — это «близнец». Я не понимаю, как могло возникнуть такое имя? Ладно, когда имя обозначает «старший сын» (объективный факт) или даже «младший сын» (либо назвали постфактум, либо сразу планы, что это последний). Но вот родились два близнеца — кого из них называли Фомой? Как называли второго?

Роман откровенно проводит параллели с «Тремя мушкетёрами» — не как в своё время «Азазель», а ещё чётче. В частности, как 4 героя со временем расходятся по разным политическим лагерям. Аж интересно было бы проверить, совпадают ли лагеря у Дюма и у Акунина — но я не настолько хорошо помню «Двадцать лет спустя» (хотя совсем недавно перечитывал!), а у Акунина и вовсе в героях запутался (у них фамилии: Воронов, Воронцов и Когтевранов — он издевается?!)

---

Непонятно, насколько это описание настоящей процедуры, или (злободневная в России тема) иллюстрация того, что настоящие выборы состоят не только из процесса выборов, но до чего же прекрасное описание процедуры, придуманной (реально существовавшим) генералом Барановым.

— Господа! [...] Повеление о выборах явилось для меня такой же внезапностью, как для вас. Получен приказ провести процедуру со всей возможной скоростью. И приказ этот будет выполнен. Выборы произойдут завтра же.
Все зашевелились, а некоторые даже приподнялись на стульях. Отовсюду послышалось:
— Завтра?! Но это невозможно!
— Невозможно ослушаться государя! — рассек кулаком воздух бравый генерал. — Не знаю, как у вас, а у нас, моряков, приказы исполняются немедленно. И невозможного для нас не бывает. Выборы будут проведены по следующей диспозиции. — Он вынул из-за обшлага бумажку. — В 10:00 полицейские чины всех 228 околотков вверенной мне столицы начнут обход домов на своих участках. Всем домовладельцам и квартирантам, снимающим приличное жилье, будет задан вопрос: кого из обитателей данного района они желали бы видеть своим полномочным представителем. К шести часам пополудни собранные сведения поступят ко мне. Моя канцелярия произведет подсчет. Из 228 избранных фаворитов населения я отберу 25 человек — самых достойных с моей, то есть государственной точки зрения. И к полуночи у Петербурга будет готовый выборной орган из самых лучших людей.
Генерал был очень горд своим планом.
— Позвольте, — растерянно сказал Воронцов, поднимаясь. — Но если окончательный подбор совета за администрацией, то это не вполне выборы. Разрешите нам, собравшимся, высказать свои соображения по предлагаемой процедуре.
— Это не просто выборы, а двойные выборы! — удивился Баранов. — Как говорят в водочном производстве, двойной очистки: сначала общество выбирает лучших, а потом администрация — лучших из лучших. Что же касается высказываний, то это после выборов, господа. Для того и Особое совещание при градоначальнике, чтобы высказываться. А сейчас что ж воду в ступе толочь? Приказ получен и будет исполнен.

...Наутро к Воронцову действительно явился помощник околоточного надзирателя с канцелярской книгой под мышкой. Бедняга выглядел совсем замотанным, он обошел уже несколько десятков домов. Пожаловался, что каждому обывателю приходится объяснять, какие такие выборы. Многие пугаются, не желают никого выдвигать, а положено.
— Которые совсем не в понятии, им подсказываем в порядке облегчения. Позаботилось начальство, иначе в срок нипочем бы не управились, — объяснял служивый.
— И кого же вы подсказываете в нашем околотке? — спросил Эжен. Он не очень хорошо знал, кто живет в соседних кварталах, и боялся упустить кого-то достойного.
— А вот, извольте. — Полицейский показал бумагу с печатью. — Велено подсказывать его сиятельство графа Воронцова Е.Н. Почти все соглашаются, с радостью. Знать, хороший человек.
— Это я — Воронцов Е.Н., — слабым голосом произнес Эжен.

Ноябрьская книга нашего книжного клуба. Короткая, читается за пару вечеров, но вызвала в чатике бурное обсуждение-осуждение. Я, к счастью, начал читать книгу после чатика, поэтому ждал от неё ужаса — и по контрасту книга показалась занятной. В чатике ругали в основном за поверхностность, за вторичность, и за отсутствие вменяемого плана изложения. С последним я согласен — я попытался записывать, о чём вообще эта книга, у меня получился скорее сборник эссе на слабо связанные друг с другом темы:

1. Как социальные сети создают идеал красоты. Как следствие — как социальные сети создают ощущение недовольства собой.

Очень интересная тема, но лично меня больше интересовала не внешняя красота. Описание мира пластической хирургии звучало примерно как очерки из жизни инопланетян. Во Франции вообще кардинально отличающееся от «нашего» отношение к внешнему виду: французы в Москве шалеют от «боевой раскраски» каждой первой встречной, русские в Париже недоумевают, почему город не похож на рекламу L’Oréal. Да просто по любой записи концерта видно, где он проходил, чисто по уровню нарядов публики. Поэтому эту главу я читал с широко распахнутыми глазами и небольшим снобизмом «мне бы эти проблемы».

Что мне в этой теме интересно — применение этих же аргументов не на внешний вид (сколько у меня морщин), а на внешний вид моей жизни. Мой личный пример, когда читаешь ленту ФБ, где каждый рассказывает о своих прекрасных детях (только что выиграл олимпиаду по математике, испёк пирог и пошёл заниматься скрипкой), потом переводишь взгляд на своего (опять в телефон втыкает, второй день не разговаривает) и думаешь, что что-то пошло не так. Я реально долго думал, что что-то идёт не так. А потом в Гамельне начал жаловаться тем самым друзьям из ФБ, и они рассказали о том, что не попадает в ленту. Ты же не будешь хвастаться тем, что твой ребёнок не испёк пирог. Ошибка выжившего. Но понимание механизма не отменяет его работы. Поэтому лично я перестал читать ФБ (вот не знаю, кстати, почему, но в ЖЖ этого эффекта нет — видимо, для «похвастаться» нужен именно короткий формат), а сам стал с большей готовностью рассказывать друзьям о своих личных проблемах.
( Read more... )

Красивая параллель между советской и нацистской идеологиями, по шкале между врождённым и приобретённым. Нацисты ставили роль наследования выше воспитания, именно поэтому им важно было не допустить «загрязнения», «смешения», «разбавления» идеологически правильных генов. Откуда и маниакальное стремление к чистоте расы. В то время как коммунисты верили в пластичность человека: несмотря на унаследованные черты, всё можно изменить правильным воспитанием. Откуда и отрицание генетики, вместе с идеей воспитания нового человека.
( Read more... )

Октябрьская книга книжного клуба. Книга мне очень понравилась, и я снова задумался, что такое для меня «хороший научпоп»? Похоже, мне действительно нравится не просто пересказ текущего состояния науки, а история развития человеческих знаний. Что думали, что пытались сделать, что в итоге сделали, что из этого поняли. И только потом — вы находитесь здесь, теперь вы способны понять смысл каких-то слов в описании направления движения современной науки.

Конкретно эта книга — про генетику. От гороха Менделя (на самом деле он ещё с Аристотеля начинает, но это так, для красоты жеста) до современности. Отдельный плюс — разговорный стиль книги. Автор пишет, как если бы он сидел рядом и рассказывал тебе эту историю у камина. С кучей личных воспоминаний, совершенно ненужных деталей, вроде тембра голоса или внешности того или иного персонажа. Но за счёт этих деталей (их слегка больше, чем мне хотелось, но всё ещё в зоне приемлемого, не вызывает отторжения) читается интереснее.

Книгу очень рекомендую. Ну а здесь, как обычно, мелкие детали, не призванные заменить её содержание :-) Каждый раз пишу это, и каждый раз в комментариях начинают критиковать книгу по тем анекдотам, которые я записал.
( Read more... )